Анатолий Барбакару родился в 1959 году. После школы-интерната учился в Одесском технологическом институте. В 1980-1990 годы он один из лучших карточных шулеров Одессы. Пять лет находился во всесоюзном розыске. Сделал пластическую операцию на лице. С 1991 года журналист криминальной хроники Одесского телевидения. Сегодня мы представляем еще один отрывок из его новой книги.
В карты играют все, независимо от возраста и пола, играют на деньги и просто так. Единицы из армии картежников профессиональные игроки, каталы. Автор уже знакомой читателю книги «Одесса-мама» Анатолий Барбакару один из тех, кого в карточном мире называют Мастер. Книга его не учебник. Это исповедь о том, как становятся каталами, каков мир игроков и неписаные волчьи законы этого мира.
Туз пик преследовал меня всю карточную жизнь. Мог вытянуть из колоды карту наугад. Она оказывалась тузом пик. Случалось, колоду бросил на топчан, одна карта отлетела в сторону, перевернулась. Туз. Из коробки вытряхиваешь карты одна застряла, не вытряхнулась. Опять он. Обнадеживающие намеки.
Всю карточную жизнь приходилось ждать от провидения какой-либо гадости. Так ничего путного и не дождался. Потом уже объяснили специалисты-мистики, что преследующий пиковый туз совсем не обязательно к беде. Скорее всего просто моя карта. Присвоенный свыше знак. Пояснили бы раньше... Сколько бы нервов сберег и пользы получил.
Хотя, честно говоря, жаловаться грех. Давно уже заметил: ничего кошмарного не происходит. Наоборот, если туз являлся, все как-то устраивалось. Даже в очень бесперспективных ситуациях. Но каждый раз, выбравшись, думал: «Ну вот. Если здесь обошлось, можно представить, какую пакость в будущем ожидать следует. Там уж мне за все отольется...» Не отливалось. Тогда решил так: это все ангел-хранитель, спасибо ему, с дурными предзнаменованиями справляется.
С тех пор как понял, что туз с хранителем либо заодно, либо первый визитная карточка второго, неловко себя чувствую. Как будто оказал недоверие порядочному человеку. Или не оценил преданности Друга.
Но к пиковому тузу еще вернемся...
О мистике
Картежники публика весьма суеверная. Даже самые матерые, прожженные, все умеющие, понимают: с «той стороны» заупрямятся и никакое всеумение не поможет. Каждый профессионал рано или поздно приходит к пониманию этого. А не приходит поплатится.
И еще одно лучше как можно раньше угадать, насколько могуществен тот, кто свыше курирует персонально себя.
Часто бывает, игрок умничка: руки исполнители, мозги на месте, душа не амеба... А все из рук вон. Смотришь на такого коллегу и сочувствуешь: эх, еще б маленько сверху подстраховали! ..
Возьмем Джигита-неудачника. Красавец, держался аристократом, фраера липли к нему, как у иных загар к вспотевшей лысине... И что же? ..
То клиента, пока Джигит на пляже проигрывает, обворуют, из номера в гостинице последнее вынесут, так что весь долг насмарку... То кто-то из своих за спиной у фраера смачно чихнет от солнца, а Джигит за «маяк» примет. И чужая невоспитанность обойдется ему в семь взяток на мизере.
И именно он, ловкий спортивный мужик, возвращаясь под утро после игры с хаты-заповедника, в которую проник в результате многоходовой изящной комбинации, поскользнулся на тротуаре на рассыпанном арахисе. Грохнулся, потерял сознание. Пришел в себя скоро, люди только-только начали собираться (в те времена на граждан, потерявших сознание на улице, еще обращали внимание). Здоровый мужик: до дома добрался своим ходом. Но без выигранных денег. Похоже, первый из тех, кто поспешил к нему на помощь, кто находился ближе всех, оказался нечистым на руку...
Коллеги сочувствовали Джигиту. Всякий раз при встрече на пляже взирали вопросительно: ну, что там у тебя опять? И тому всегда было что поведать. Причем без особого огорчения, потому как уже выработалось смирение с неприятностями, неудачи вошли уже в привычку...
***
Запомнилась одна из игр на Ланжероне.
В клуб этого пляжа проник неказистый игрок. Никакой. И как проник, тоже непонятно. Скорее всего общались с ним из сострадания. Не так уж и общались. Позволяли наблюдать, иногда комментировать... Совершеннейшие альтруисты соглашались на игру с ним. Затурканный, занудный пожилой мужик, заглядывающий в глаза даже самым слабым игрокам.
Однажды и ко мне подступился. В толпе болельщиков я наблюдал за игрой. Он обнаружился рядом. Незаметно подкрался, заискивающе щурясь, спросил:
Случайно не играете?.. — И весь съежился от собственной дерзости.
Наши услышали, на миг притихли. Даже те, кто играл, головы повернули. Зануда был из свежих, не знал, что со мной здесь играть не принято. Он всего-то меня второй или третий раз видел.
Болельщики обсмаковали непосредственность новичка. Беззлобно, намеками. Так, что тот не понял причину насмешек. Посчитал, похоже, что побрезгую сыграть. Это напрасно. К фраерам я уже давно относился без гонора, с повышенным уважением.
Играли в деберц, нетрадиционную для Ланжерона игру. Не помнил на этом пляже ни одного сильного деберциста. И этого бы не вспомнил. Если бы не его «фраерское счастье».
Не стоит описывать всю игру. Достаточно одного примера.
Сдаю себе пять карт одной масти от туза и туза сбоку. Какой вскроется козырь, уже и знать не очень интересно, при такой игре и контролировать его не так уж важно.
Еще как важно! .. Козырь вскрывается в той масти, в которой у затурканного такие же пять карт. И он эту партию выигрывает...
Конфузы такого уровня, пусть не при каждой сдаче, но в каждой партии. Для выигрыша в короткой партии и одного такого достаточно. Насилу выстоял.
Когда играли, наши кольцом обступили, интересно им, по какому рецепту разделывать эту тушку буду.
Когда игра завершилась ничем, завосхищались, подмигивали по-свойски, шушукались.
Видал, что творит?! это обо мне.
Ну, аферюга! Кругом стояли и ни один не углядел! ..
Это ж надо: и себе, и фраеру полтинник! Тот натуральный клоун. Думает, повезло.
Да, прикормил лоха, хлопнет по полной программе.
Представляешь, нарваться на такого? .. Ну, к черту! .. И я не представлял, что можно на такое нарваться. Состояние весьма беспомощное. И гадливое.
Пару дней для страховки выждал. отом обыграл зануду на все, что у того было. Со злорадством обыграл. Хотя чем мужичок виноват? Не он его покровитель из меня, самонадеянного невежи, клоуна сделал.
На Ланжероне случай добавил мне веса. Все посчитали, что я единственный автор сценария.
Разубеждать не стал, но к сведению принял: автор сценария ты сам, но выправить произведение могут до неузнаваемости.
Похожий случай. Корпорация приняла в разработку того самого сапожника Эдика... Эстетствующего эротомана, любителя секса в майках. Он числился в вечных жертвах. Сильноиграющих. Как и в случае со Студентом, трое обрабатывают одного. Только фраер не Студент прилежный прихожанин, а Эдик кормилец. И обыгрывает его не троица невнятных жуликов, из которых только один и имел право на звание шулера, а трио «катал» корпорация, сыгранная до взаимопонимания на уровне телепатии. (И заодно на уровне радиоволн, потому как «маячили» с помощью радиоустройства. )
К тому же, казалось бы, нам добавился лишний фактор залог успеха: по ходу игры Эдик по чуть-чуть прикладывался к водочке, что для корпорации оказалось приятной неожиданностью. Никогда до этого не наблюдали сапожника хмельным. А тут набрался до того, что приходилось помогать ему деньги в карманы запихивать. Наши деньги. Им выигранные.
И телепатия, и лишний фактор оказались бессильны против «фраерского счастья».
Не помню почему, но сумму при себе мы имели ограниченную... Кажется, математика, хранителя общаковой кассы, выдернули неожиданно прямо из института. Сколько при себе оказалось, тем и пришлось обходиться. Играем. И начинается... Как с тем занудой, на пляже.
Делаю себе «каре» семерок. Казалось бы, фантастическая комбинация...
В фильмах о шулерах сценаристы повадились сталкивать «каре» тузов с «флешь рояль». Дурной тон. В жизни любая «карешка» большая редкость.
Как-то на пляже в игре со своими, клубными, организовал встречу: у меня «каре» восьмерок. у остальных «фул макс» да «тройки». Приличный банк взял. Наши долго успокоиться не могли. И тогда друг у друга ошалело вопрошали: как такое может быть? Ведь явно же встреча искусственного происхождения... Но сами же и ответ верный давали: не пойман не шулер. До сих пор участники той игры при встрече любопытствуют, как исхитрился? И не «флешь», не «каре» тузов. Всего-то «каре» восьмерок.
В игре с сапожником ограничиваюсь семерками.
У того, упившегося фраера, обнаруживается «каре» валетов.
Ну кто мог подумать, что ни на миг расслабиться нельзя, что и его карты контролировать следует? Будем контролировать. Делаю ему «тройку» тузов, себе «фулек». Этот дуралей с залитыми зенками не различает трех тузов, пасует. Ну что тут сделаешь?
К тому же денег-то немного, выигрыш стекается ко мне. Но выигрываю не у сапожника у своих. Те быстро финансово пустеют. Чтобы они могли продолжить игру, приходится передавать им выигрыш. Наладили передачу.
Отлучаюсь в туалет, деньги прячу под ковриком перед унитазом. Потом отлучаются сообщники, извлекают клад. еньги, можно сказать, в обороте. До бумажника Эдика добраться не удается. Нервничаем, надеемся, что когда-нибудь это издевательство хотя бы прервется, что и его покровителю понадобится отлучиться.
Эдику понадобилось раньше. Приспичило неожиданно. Шахматист только навострился перевод получить, сапожник опередил. Рванулся со всех нетвердых ног к клозету.
Повозившись, предстает пред нами, успевшими в его отсутствие не только наговорить друг другу много лестного, но и конструктивные поправки в тактику внести. Предстает Эдик, пошатывающийся, несколько забрызганный, смущенный. С нашим тайным вкладом в виновато протянутой руке. Клад тоже забрызган.
Кто-то уронил, сообщает пьяный, но честный сапожник. Я в унитаз немножко не попал... Хотел вытереть, а там... Кто-то потерял. Я их немножко того...
Он их не немножко «того», а «того» очень даже обильно...
Такой заключительный аккорд симфонии под названием «Фраерское счастье» нас подкосил. На этом сдались: закончили игру.
***
Вернусь к тому, с чего вступил в главу...
Когда был начинающим, горячим, гонористым, лез в поединки со всеми без разбора. Особо не обламывали не нарывался на тех, кто смог бы обломать как следует. Кстати, и в этом проявился покровитель. Могли так одернуть... Надолго выработался бы комплекс неполноценности. Обходилось.
Как-то ввязался в игру с одним из тех, кто... Кто мог бы обломать. Но это уже потом понял, повзрослев, остепенившись. А тогда... И знал же, что человек уважаемый, зубы на игре сточивший. Причем не только на игре с фраерами. Заслуженные «каталы» пляжа держались с ним весьма почтительно.
Конечно, и у меня уже репутация имелась. Рано познавшего секреты, не слишком вежливого со старшими, есцеремонного скороспелки.Непонятно откуда возникшего, но держащегося так, словно самые авторитетные «каталы» Союза все мои родные отцы.
Этот, зубы (в том числе и на скороспелках) сточивший, на пляж, похоже, расслабиться забрел. И вкусить почтения хорошо воспитанных коллег.
Пляжники, из самых уважаемых, обступили его, наскоро организовали этакий «круглый стол» для избранных. Конференцию по обмену опытом. Все как положено: отчет о достигнутых результатах, новейшие разработки, советы мэтра.
Мэтр держался достойно, не перебивал выступающих, выказывал одобрение, иногда деликатно, без оттенка высокомерия, поправлял, подсказывал.
Я со стороны наблюдал весь их церемониал.
Чего всполошились? — поинтересовался у одного из рядом стоящих, не рискнувших приблизиться к избранным, знакомого жулика.
Ты что? изумился тот. Это же Черныш!
Да? Странный какой-то Черныш. Совсем лысый.
Нахально направился к «круглому столу».
О! искренне обрадовался мне Учитель, немолодой худющий «катала», сидящий на топчане рядом с Чернышом. Вот она наша смена!
Представил меня мэтру, присовокупив рекомендацию:
Техника ничего, но уважения к старшим... Он неодобрительно цыкнул зубом.
Молодежь, — неожиданно приветливо улыбнулся мне мэтр.
Техника дело не последнее.
Засокрушался: Где они нынче, технари? Все норовят вдвоем, втроем фраера «хлопнуть». Квалификацию теряете. Он с укоризной, но безобидно глянул на образовавших круг. И вдруг ко мне, выверенно, точно:
Сыграешь с пожилым человеком? Порадуешь искусством?
Что мне его выверенность? Понятно, мэтр решил одернуть. Но и мне же интересно, потому и подошел.
Кстати, молодец мужик, боец. Зачем ему было играть? Выиграет авторитету не особо прибудет. Проиграет пошатнется на пьедестале. Игра явно не ради денег. Так что никаких приобретений не сулила. Но на поединок вызвал. Значит, не сомневался: обыграет, поставит сопляка на место.
Об этом я позже подумал. Через несколько лет.
А тогда мотнул головой на карты, которыми шелестел Черныш, и с насмешливым вызовом спросил:
Играем вашей колодой?
Возражать не будешь? — изучающе спросил он.
Ради бога! мне даже увлекательнее было обескуражить его его же картами.
Молодец, похвалил мэтр. Играть будем твоими.
Я пожал плечами. Понимал: демонстрирует уровень и снисходительность.
Ну-ка, ребятки, это он нашим, заинтригованным. Образовавшим круг. Не стойте за спиной у юноши.
Я пошел за своими вещами. Со стороны глянул: Учитель что-то усердно пояснял Чернышу. Стало ясно: этот зараза-педагог в курсе некоторых моих «коронок».
Не понимал я, сопляк, что для мэтра «коронки» семечки. Да и несолидно ему было бы при всех шпионскими данными пользоваться. В поединке со мной, щенком. Учитель мог рекомендовать только одно: не считать меня фраером. Черныш слушал сдержанно, без насмешки в глазах. Настоящий «катала», было чему у него поучиться.
Мэтр достал карты из принесенной мной пачки, чуток поразглядывал их. Небрежно, не столько от недоверия, сколько по привычке. Бросил на топчан... Играли достаточно долго. Я решил не спешить посмотреть, чем будет «кормить» авторитет. Ждал партии три никогда прежде себе такой пассивности не позволял. Но «кормежки» так и не дождался. Понял, что, скорее всего, Черныш желает воспитать меня на контригре. Оптимальная тактика, если желательно сбить спесь с задаваки-технаря. Пусть сбивает глядишь, что-нибудь да проглотит.
Не проглотил волчара. Ни кусочка.
Я и так, и этак. Не лезет. Все выплевывает. Причем без удивления, сдержанно. Время от времени даже одобрительно кивая. Без намека на насмешку.
Наши, обступившие мэтра, наверняка многого не замечали. Некоторым из них я уже «скармливал» неперевариваемые в данный момент трюки. Одним одни, другим другие.
С Чернышом не проходило ничего. Ни одной «коронки», ни одного трюка. Даже тот, который был изобретен, как надеялся, мной, вычислился и обезвредился сразу.
Мне бы занервничать. Ведь если Чернышу знаком весь мой арсенал, значит, наверняка его арсенал шире. По молодости, по недалекости не занервничал. Может быть, потому, что не проигрывал. Игра была ровной. Партия за ним, партия за мной.
И потому еще не нервничал, что обнаружил: обеспокоен мэтр. Не знал чем, да и беспокойство было совсем неуловимым... Так же одобрительно кивал, по-прежнему демонстрировал вежливую, доброжелательную манеру игры. Но... То вдруг обернется, попросит висящего над душой Учителя:
Ванюша, если не трудно, чуть-чуть правее. Солнце загораживаешь.
То ни с того ни с сего одну из карт вновь примется разглядывать.
Можем сменить колоду, — с готовностью откликался я.
Что ты, что ты... — спохватывался он, — Случайная царапина...
Еще бы, не настолько я самонадеян, чтобы играть с ним подготовленной колодой.
Так игра ничем и закончилась. Часа четыре промаявшись со мной, мэтр пожал руку, похвалил:
А говорят, молодежь не та...
Я ему не поверил. Радости от того, что молодежь та, он не получил. И пляжники, надеявшиеся на трепку, не получили удовольствия.
Черныш сложил, собрал карты, потянулся к лежащей в стороне коробке...
Коробку я взял первым. Не потому, что успел сообразить — рефлексы подсказали: что-то не так. Не станет авторитет, пусть даже такой вежливый, как Черныш, сам заниматься такой послеигровой суетой, как упаковывание колоды в коробку...
Коробку взял первым. Рефлекторно. Машинально взглянул на нее. И увидел внутри карту. Забытую, не выпавшую из коробки, когда колоду извлекали... Извлекал Черныш.
Позже и сам пользовался этим наивным, безобиднейшим трюком. Одна из карт застревает в коробке. Якобы застревает. Играешь без нее. И, разумеется, знаешь, какая именно карта не участвует в игре. Информация очень существенная, особенно если «забытая» карта туз. Даже искушенные исполнители, вытворявшие с колодой чудеса, ловились на эту не требующую ни малейшей ловкости примочку. Ведь и претензии, в случае обнаружения пропажи, не выскажешь. Ну, не выпала... Что поделаешь?
И я тогда претензии не высказал. Перевел взгляд на Черныша и все понял.
Он не отвел глаза. Неожиданно, не так, как прежде, как своему улыбнулся. Приблизился к моему уху и тихо произнес: «Молоток». И похлопал по плечу. ...Остается загадкой, как мне удалось выстоять. В игре с таким спецом, как Черныш, «забытая» карта решающий нюанс. И сам до некоторых пор не мог понять, что помешало ему. До некоторых пор.
Шло время, я помаленьку лишался неоправданной дерзости и добирал опыта.
И со временем понял, что спасло меня тогда. Потому что помнил карту, которую Черныш умышленно забыл в коробке. Это был туз пик.
О курьезах
Этого добра в жизни шулера с лихвой. Каждый день хоть что-нибудь занятное, необычное, да происходит. Иногда веселое, иногда грустное. Впрочем, это, наверное, читатель заметил. Из того, что уже написано.
Какие тут могут быть обобщения? .. Обойдемся примерами.
Вот история, приключившаяся со Студентом.
Когда он и впрямь был студентом, во время сессии прилип к профессору, чтобы тот досрочно принял экзамен. Мотивировал тем, что жена рожает в другом городе, и билет на самолет уже в кармане.
Профессор упирался. Его ждал ученый совет.
Студент-таки уболтал, и, конечно, сразу на пляж.
Там двое соигроков, из солидных, при орденах, ветеранов, пригласили его в компанию, но предупредили: надо обождать, ждут еще одного своего. Запаздывает что-то.
Через минуту-другую прибыл и опоздавший, тот самый профессор. Студента, испуганного, поначалу не признал, а когда вспомнил, не обиделся. Потом они в одной компании и в институте играли...
***
Любви к картам все возрасты покорны.
... Валик Кеннеди, известный одесско-израильский шахматист. Его рейтинг печатался (и печатается) в мировых шахматных изданиях. Известный еще и компьютерной способностью просчитывать расклады, но больно уж неуравновешенный. Автор полюбившейся всему пляжу фразы...
Кеннеди славился феноменальной невезучестью. Все к ней, к невезучести, привыкли. Никак не мог привыкнуть только сам Валик.
Проявлялась у него еще одна, неприятная, в первую очередь для него самого, особенность. Являясь на пляж, сразу предупреждал:
Так, скоренько... Времени в обрез, часовой покерок, и — разбежались.
Страховался. На тот случай, если выиграет. Потому как, если проигрывал, все дела откладывались, обнаруживалась бездна времени, и Кеннеди уверенно летел в эту ездну. До самого дна. До астрономических долгов. Которые потом, капризничая, отдавал.
Если же покерок оказывался удачным (что случалось чрезвычайно редко), Валик, получив скудный выигрыш, немедля покидал пляж.
Шахматиста дружески журили, о ъясняли невезучесть именно неумением выжимать все из удачных дней.
И однажды Кеннеди решился. Выиграв первую партию, продолжил игру. Со скрипом, с насилием над собой.
Он играл в одной компании с Терапевтом, преданным членом пляжного клуба, над которым частенько подтрунивали за то, что он «себе на уме». Терапевт, несмотря на насмешки, был деликатно-ироничен, замкнут и явно знал себе цену.
Кеннеди же относился к нему с оттенком презрения, как, впрочем, и ко всему остальному человечеству, когда был эмоционально растревожен.
Так вот, и в этой, следующей за счастливой партии, все шло хорошо. Для Валентина. Он становился все более приветлив, интеллигентен, и даже, кажется, начинал уважать Терапевта. Нет, игру продолжил не зря...
Пребывая в этом блаженном состоянии, неожиданно нарвался «фулем» на «цвет».
Когда это обнаружилось, неровно встал с топчана и обиженно выдал ни в чем не виноватому, смирному Терапевту ту самую фразу, почему-то перейдя на «вы»:
Терапевт, вы негодяй, дурак и педераст. Я кончил.
И, швырнув карты о топчан, не расплатившись, ушел с пляжа.
Терапевт только пожал плечами и вроде как кивнул: дескать, как скажете...
Ситуация из трудовой биографии Маэстро. Не карточный, но курьез.
Работа на выезде в Москве. Несколько афер, ломка валюты, «кукольные» финансовые операции. В последнем жанре недоразумение и вышло.
Что такое «кукла», думаю, подробно разжевывать не стоит. На всякий случай кратко. Заранее заготовлена пачка ценных бумаг. Правда, ценных бумаг в ней обычно не больше двух. Одна сверху, вторая снизу. Вот такая пачка в результате некоего денежного обмена достается лоху.
Предстояла покупка партии валюты. Рубли были заранее сложены в дипломате.
После того как клиент пересчитал деньги, убедился, что его, слава Богу, на этот раз не «кидают», дипломат подменили. На «кукольный». Маэстро получил валюту и, конечно, поспешил удалиться.
Очень удивился, обнаружив, что и полученный дипломат бумажно-«кукольный». Кстати, добытая истинная валюта по курсу как раз соответствовала отданным в качестве маскировки рублям.
Или другой эпизод, связанный с Маэстро. Взяли его на каком-то «кидняке» в Ильичевске, под Одессой. Он исхитрился так «развести» отличившихся милиционеров, что они отправили пойманного афериста в Одессу не в «воронке», а с сопровождающим сотрудником.
В Одессе Маэстро «развел» и сотрудника.
Что навешал тому, бедному, по каким точкам в Одессе водил, неизвестно. Но ближе к вечеру нетрезвый, шатающийся представитель власти одиноко стоял на углу Большой Арнаутской и Французского бульвара. Мутным взглядом глядел на тротуар, себе под ноги. Терпеливо дожидался, когда придет аферист-Маэстро и соо щит, где они будут ночевать. Появляться у своих в таком виде и вечером было неудобно.
Заночевали у Рыжего.
***
Кстати, о Рыжем...
Как-то забрел к нему, на хате атмосфера траура. Общаковская касса пуста, каждый из гостей пуст. ропито все. Вот уж горе так горе...
Отдал им что при себе обнаружил. (Наша, корпоративная касса хранилась у математика-кандидата.)
Со взносом управились быстро.
Опять грустят. С тоской на дверь поглядывают, слоняются по квартире понурые, молчаливые. На приятелей денежных, шляющихся неизвестно где, злые.
И вдруг Рыжему показалось, что у Ведьмы под ногой что-то звякнуло. В маленькой комнате под половой доской...
Тут же вспомнилось, что в этой квартире до войны жил еврей-валютчик. Жил с сестрой, с которой был в вечной ссоре. Перед приходом немцев не эвакуировался, рассчитывал откупиться. Но повесили его. На воротах дома. В хате обязан быть спрятан клад. Разумеется, в этой комнате. В большой обитала сестра.
часток застолбили и стали разрабатывать.
Разрабатывал я. Стамеской. Конечно, не верящий в успех, но восхищенный этими жаждущими детьми.
Дети стояли полукругом в застывших выжидательных позах. С надеждой в отекших глазах. Только Рыжий суетился. То ли в шутку, то ли всерьез, умолял долбить осторожней. Чтобы, не дай Бог, не повредить пробу.
Куда-то отлучился сосредоточенный Ведьма, из двери заглядывала поддавшаяся общей вере скептик-Бородавка.Я все долбил. Стамеска оказалась тупой, вообще странно, что она случилась в этом доме.
К тому моменту, когда доска была наконец оторвана, среди заждавшихся обнаружился ювелир. Изумленный, доставленный Ведьмой интеллигентный старик.
Клада не оказалось. Но что удивительно, под доской была обнаружена старая зеленая монета румынский лей.
Окружающие огорчились до слез. Действительно, как дети. К счастью, у знакомого ювелира удалось получить бессрочный кредит...
***
Вернемся к картам...
Когда на пляже вскрывали новую, запечатанную колоду, приятели просили бросить «шестерки». Что это значит?
Есть такая игра: кто дальше зашвырнет карту.
Я в ней не специализировался, лучший результат сорок пять метров. Один из наших, мной уважаемых, из плеяды отходящей, швырял на семьдесят. Но «шестерки» ненужные, лишние в традиционных играх, вручали почему-то мне. Швырял.
При этом наивные воспитанные отдыхающие то и дело срывались со своих подстилок и гнались за картой. Подобрав, направлялись к нам и с вежливой фразой: «Вы уронили», протягивали кому-либо из нас.
Мы благодарили. Погодя я швырял вновь. И все повторялось.
Случалось по многу раз...
***
... Как-то Боксер был пойман на «лишаке».
Играли на квартире у Розы. Как принято на ее хате, в «храп». Публика престарелая, лоховитая.
Боксер из профессионалов, но затесаться умудрился. Без напряжения, не мудрствуя, доит их на лишней карте. Но захотелось ему пива. Дал знак подали бутылку. (У Розы для гостей всегда пиво ыло, не бесплатно, конечно). Открытую уже. Этот нахалюга бутылку взял, приложился к горлышку.
А в руке — туз. В той самой, которой бутылку держит. Через мутное стекло ясно виден.
Роза так и обомлела. Рот разинула, пальцем на бутылку, как на чудо, тычет. Звуки гортанные издает. Отказала, в общем, Боксеру от дома...
***
Ленгард рассказывал, как жену вычислил.
Поехала отдыхать в Трускавец. Отдыхала месяц почти, звонила часто, жаловалась на скуку, на тоску по супругу милому.
Возвращается, жалуется на четырехнедельную скукотищу.
Ленгард вдруг ей полную раскладку дает: как звали ее «хахаля», как выглядел, какими текстами прибалтывал, даже какие цветы при первом свидании подарил...
Та растеряна, напугана... В слезы. Повинилась, куда деваться? Все сходится...
Вычислить было несложно,
По возвращении обнаружилась среди ее вещей колода. Супруга утверждала, что в киоске купила, чтобы с соседками по санаторию время убивать. Не так по дому скучать... Ленгард по колоде «хахаля» и вычислил. Крапленой оказалась колода. По знакомой системе. По той самой, которой Ленгард с напарником-«каталой» много лет назад пользовались, гастролируя. Напарник бабник был редкий. Секретами очарования имел о ыкновение хвастать. Но мужик, как утверждал Ленгард, был порядочный. Наверняка не знал, за чьей женой в Трускавце волочился.
***
... Как не вспомнить вечный фокус Семеныча? ..
Генерал в отставке, ветеран войны, в картах не такой уж подарок. Невероятно сморщенный, невероятно сухой старичок с неизменными орденскими планками и воинской выправкой.
Сколько его помню, приставал ко всем с одним и тем же карточным фокусом. По многу раз к одним и тем же людям. Ко мне, например, раз семь подходил. Я каждый раз не мешал ему доводить выступление до конца...
Семеныч, строгий при этой своей выправке, направляется ко мне, только что спустившемуся на пляж. Протягивает колоду, командует:
Тяни карту. Послушно тяну. Тре ует:
Запомни. Запоминаю.
Семеныч отворачивается и старчески-строевым шагом уходит. Полный ожидания.
Ожидание я оправдываю, интересуюсь:
Что с картой-то делать?
Засунь себе в задницу! — оборачивается радостный Семеныч. И начинает вдохновенно хохотать.
Засунуть карту всем из нас он предлагал почти при каждой встрече... Никто не обижался. Даже радовались за него: веселый человек, чего уж тут...
***
... А пронырливость того самого тихони Терапевта...
Играем в преферанс. Я, Терапевт, Ленька Ришелье и Буржуй. У меня «пуля» складывается удачно. У Терапевта с Ленькой — так себе.
У Буржуя, возрастного, опытного профессионала, не идет. Это его раздражает. Потому как мы с ним жулики, оставшиеся двое сильных любителей, обязаны, по его разумению, быть жертвами. Буржуй не из моих партнеров. Как-то не случалось быть соучастниками. Вижу, бесит его, что приходится этим «закатывать».
И вдруг на тебе, начинает хамить. Хамит именно мне, может быть, как самому молодому.
Терплю, но сколько же можно?
Еще вякнешь, предупреждаю, отлуплю. Не успокаивается. Конечно, все свои, позволительно и не сдерживать слово, но этот вроде как специально провоцирует. Этак и репутацию потерять недолго. Не выдерживаю. Пошли, говорю, настучу по мордяке.
Надо же! .. Вскакивает и к моему, и ко всеобщему изумлению. Нервно так, порывисто подталкивает.
Понятное дело: отойти надо. Не тут же, при людях взрослого человека лупить.
Отошли в сторонку. Оглядывается: нет ли кого поблизости? Принимает подобие стойки. Тут же получает в глаз. Почему в глаз я и сам не понял. Не лучшая точка приложения, некорректная. Как-то бездумно, раздраженно буцнул.
Буржуй мгновенно успокаивается.
Все, сообщает. И, как оценку, выставляет: Очень хорошо. Тут же деловито ко мне, демонстрируя потерпевшее око: Ну как? Заметно?
Не очень... отвечаю растерянно.
Ну, все-все, тебе дай волю...
Пока играли, осенила его идея: давно нам пора сотрудничать. Почему бы не начать прямо сейчас? .. Ну и нашел способ уединиться. Договор заключили.
Рассмешил меня этот этюд. Может, поэтому и уступил, пошел на сделку, что развеселился. А может, Буржуй как раз на это рассчитывал, хитрюга. Предполагал, что мне его поддержка нужна, как «двойки» в преферансе.
И что же? ! Терапевт неладное заподозрил.
Несмотря на то что к концу игры фингал у Буржуя сиял вовсю, как маяк в ясную ночь. Несмотря на то что я для пущей достоверности время от времени порыкивал на побитого.
Терапевт то и дело произносил тихие, ворчливые фразы:
Ну да, нашли время драться. И с чего бы это угадывать стали, со «старшей» ходить? ..
Ришелье не насторожился, слишком невероятным показалось предположение Терапевта.
Я понимал, что веса оно не имеет: можно не обращать внимания. Но раздражение испытывал. Смешанное с восхищением. Впрочем, всегда относился к Терапевту с уважением.
***
Или вот курьез. В чистом виде.
Дело было в том самом N. Еще в период, когда обхаживал, лелеял Борьку.
Довелось познакомиться с Мусиком, шулером-союзником.
Он Борьку тоже маленько пощипал. Столкнулись мы с ним в игре. На Борькиной территории. Ничего не вышло. Ни у него, ни у меня. Но я вроде как из молодых. А он только-только из Киева, с ристалища. В принципиальной игре шестьдесят «штук» нажил. У профессионала.
Озадачился он, предложил сотрудничество.
Я обещал подумать. Не нравится мне, когда жулики друг друга обыгрывают. Что, фраеров мало? Конечно, можно посостязаться, но шестьдесят со своего? ...Мне показалось многовато. В общем, уважительно расстались.
Проходит время. Я уже не у Борьки. Имею сообщника, местного игрока, несколько приблатненного, тоже известного, но в кругах более узких. Тренирую помаленьку, он мне фраеров поставляет.
Нагрянул однажды с сообщением, что есть два клиента. Лезут в крупную игру. Не то слово крупную. В нахальную. Идем на игру, на нейтральную хату. С прикрытием, как положено.
И на тебе, в виде клиента, одного из двух, оказывается Мусик. Начинает смеяться.
Оказывается, когда посредник сообщил ему, что клиенты, то есть мы, готовы принять нахальные условия и играть крупно, Мусик передал через наших, что ему в N нужен я. Для игры в пару. Я намечался в соперники самому себе...
***
... Сколько их, курьезов — грустных и смешных, случалось и случается с картежниками...
От такого, например, где не спосо ного рассчитаться должника обязали в течение года по утрам приносить молоко выигравшему, устроили молочником, до мрачного дня, когда подруга по-шпионски раскусила милого в постели. Милый в гуцульском регионе крепко нажился. Разнеженный страстью, признался. Залог успеха перстень с шипом. Крапил колоды в ходе игры. По утру повесили разомлевшего. В лесистой гуцульской местности.
Много курьезов. Но нанизываешь их один за другим и занятность вроде сглаживается, привыкаешь, что ли, к ней? Так и в работе шулера: когда регулярно перестаешь замечать. А оглянешься действительно есть что вспомнить...
